ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТЬ:
Лазурный Берег – прощай!
В целостном мировоззрении нет понятий зла и добра,
есть понятие целесообразности.
Правда причиняет боль, которая есть очищение, и потому целесообразна. На месте ушедшей душевной боли образуется целостность осознания смысла жизни и своего предназначения. Человек живёт для других. Он живёт вечно, но не сам, а в своих делах, в своих поступках, и в своих детях.
… Марсель немало повидал на своём жизненном пути, и сейчас, оглядываясь назад, он видел связь череды событий, которые, насколько бы они ни казались невероятными, но именно они помогли ему стать тем, кем он сейчас являлся. В его потаённых глубинах души роились чертовски любопытные фантазии, которые он редко кому-либо открывал, опасаясь, что его примут за сумасшедшего.
Каким-то странным и непонятным ему образом, всё – абсолютно всё вокруг! – казалось ему нелепым, жалким, безсмысленным, но он быстро понял, что другие этого просто не замечали, и их даже, похоже, устраивала вся эта отчётливо видимая ему абсурдность, несуразность, и безчеловечность.
Однажды он шёл с девушкой по своей самой любимой и мало известной зелёной аллее в самом сердце Парижа, Сад Променад Плантэ, пролегающей на высоте 10 метров над городом на протяжении почти пяти километров. Конечно, этот сад не шёл ни в какое сравнение с висячими садами Семирамиды, которых, возможно, как и Вавилонской Башни, никогда не было, тем не менее, сад Плантэ был любимым висячим садом Парижа, где можно было укрыться от городского шума и суеты. Они шли и мило беседовали, ели мороженое, как вдруг Марсель споткнулся и упал, выронив лакомство, которое тут же слизала словно из ниоткуда взявшаяся бездомная дворнягa, а он замер от острой боли в лодыжке.
Тряхнув упрямо своей белобрысой шевелюрой и улыбаясь протягивающей к нему руки напуганной девушке, он, сквозь навернувшиеся от боли слёзы и стараясь удержать влагу в веках, поднял лицо к небу – и тут же забыл про боль. Там, в небесах, творилось нечто необьяснимое, и ранее им невиданное: от каждого предмета, строения, растения, или человека ввысь уходили цветные столбы света, где-то шире, где-то у́же, но они непрерывными, длинными, уходящими в невидимое линиями, исходили из всего живого и неживого. Марсель медленно перевёл взгляд на свою спутницу, пытающуюся помочь ему встать, и увидел такой же тонкий световой стержень, выходящий из её макушки, и исчезающий в синеве. «Что это?» – только и смог подумать в тот миг Марсель. Он потряс головой, стараясь избавиться от наваждения, но оно не только не исчезло, а наоборот из плоского стало обьёмным. Он закрыл глаза и решил, что он либо переутомился, либо из-за травмы ему мерещится, либо он просто снова бредит наяву.
Но световые столбы более никогда не исчезли – они стали видимы ему всегда, и никто – ни один живой человек в его окружении – не верил его словам о каких-то светящихся столбах. Устав объясняться по этому поводу, Марсель спрятал и это своё «открытие» в тайник своей души…
Марсель хоть и вырос в Париже, но был Русским, а своё французское имя он получил в честь Марселя Депре, французского инженера и физика. Мать и отец Марселя, оба инженеры из КБ, приехали работать во Францию в середине лихих 90-х двадцатого века, потеряв работу и все средства существования на родине, но посчитав безчеловечным предложение продать душу дьяволу, и не стали убивать соотечественников продавая им презервативы, пиво и сигареты в ларьке, а равно и посчитали ниже своего достоинства переквалифицироваться в менял, кидал, чёрных риэлтеров, или толкачей китайских шмоток на барахолке. Они сдали в безсрочную и безплатную аренду свою квартиру родственникам, уговорившись что те будут оплачивать ЖКХ и мелкий ремонт, и переехали в – Париж! Но сказка, к сожалению, быстро закончилась – возвращаясь с работы, отец был убит тремя неграми-эмигрантами в аллее. У него даже и денег-то больших с собой не было – так, мелочь, но наркоманам и 50 франков пригодились. Мать, услышав от полицейских о произошедшем, как-то странно обмякла и сползла по притолке, а Марсель так и остался стоять рядом с ней в дверном проёме. Ему было 7 лет, его матери – 29.
Марсель рос. Мать после работы учила его математике, геометрии, и прочим наукам, которые в его школе для среднего рабочего класса преподавали по весьма ограниченной программе. Он мечтал стать инженером, как его отец, и постоянно копался в разных железках, и любил навещать на работе мать, которая служила в отделе главного технолога, и в свои 17 лет Марсель довольно неплохо разбирался в механике, но – он был белым, и Русским. Это были его два единственных «недостатка» в буйном парижском круговороте тех лет. Париж в середине первого десятилетия двухтысячных был забит всевозможными беженцами из Сирии, Турции, Алжира, и других стран, находящихся на противоположной стороне Средиземного моря. Они, эти беженцы, имели привилегии во всём, включая поступление в университет или на работу. И вместо белого Марселя, в университеты на престижные кафедры вне конкурса и по квоте принимали какого-нибудь цветного Абдулвасита, а Назиру, или Искандеру, или неважно кому, только не белому, предлагали отличные условия работы и полную ставку с целым пакетом бенефитов. Франция прекратила производить свой собственный Человеческий Капитал, заменив его на суррогат из мигрантов; и хотя в те годы Марсель не был знаком с психологией демографической проблеммы, он всё же догадывался, что вслед за потерянным поколением менеджеров и риэлтеров, Франция скорее всего сама вскоре прекратит своё существование как государство – как только завершится инерционный процесс видимости воспроизводства неконкурентноспособного населения.
Но, будучи Русским, Марсель не сдавался, а когда становилось слишком обидно из-за очередной несправедливости Системы, то он шёл в какое-нибудь кафе, где собирались соотечественники, и там он либо сам вслух на родном языке читал наизусть стихи Пушкина, Саши Чёрного, Высоцкого, либо слушал как читали другие.
В одном из таких кафе Марсель однажды и познакомился с человеком, который рассказал ему об удивительных людях и их неслыханных экспериментах над растениями и рыбами в одном из шато в Долине Королей.
От этого же человека Марсель узнал о жизнедеятельности и книгах Николая и Светланы Левашовых, рассказывающих о сокрытом прошлом великого народа Расеи, о мучительных испытаниях носителей Истины, и о грядущем Золотом Веке. Парень серьёзно увлёкся чтением книг четы Левашовых, подолгу рассматривал картины Николая, стараясь разгадать их тайнопись, и несколько раз сам ездил в Долину Королей, чтобы походить в окрестностях замка и полюбоваться хотя бы издалека на парк цветущих магнолий.
Марсель всегда считал себя Русским. В его доме говорили на русском языке, ели русские пельмени, пили русский квас и чай, и мечтали однажды вернуться на Родину. Марсель строил в голове планы будущего – того будущего, каким он желал чтобы оно было. Так учил его отец. И хотя Марсель мечтал стать инженером, и прилагал все усилия для этого, стараясь удержать в реальности и университет, и выбранную ещё в детстве профессию, но в своём будущем Марсель видел себя почему-то коком и со-владельцем небольшого ресторана, причём не где-либо во Франции, а в историческом центре древнего города на территории бывшей России, и там проводились различные вечера с живой музыкой, выставками картин, поэтическими чтениями, танцами, изобретательскими слётами, уникальным меню, и не менее уникальными посетителями, души которых как бы светились неким необычным радужным Светом, который не раз виделся Марселю во снах.
Он даже придумал название этой своей мечты – «La Patrie». Да-да, его мечта непременно будет называться именно «Родина», ведь он обязательно вернётся домой, в родной город своего отца, и там он встретит тех самых настоящих русских, о которых он читал в книгах Левашовых. Конечно, они будут иные, эти современные русские, но он легко узнает их среди остальной серой массы людей по их способности дарить, просвещать, и любить! Он соберёт их вместе в своём клубе-ресторане, чтобы им было где спокойно и свободно общаться и созидать Новое Будущее; и тогда их индивидуальный Свет, сплетаясь с другими в гармоничный узор, вспыхнет и засияет ярче, чем когда-либо за последние 10 веков!…
Сейчас, с высоты прожитых лет, пройдя через смерть близких, друзей, врагов, и старого мiра, а также через собственную смерть не физического, а иного плана, за все эти прошедшие и столь скупые на счастье годы Марсель ясно осознал, что единственное, ради чего стоит бороться и жить, это ради – людей.
В эти дни, когда весь мир погрузился в хаос очередного Переходного Периода, и тенденции тотального разрушения всего известного нам существования мира более не оставляли никого равнодушным, вот в эти безжалостные ко всему наносному и безчеловечному годы, Марсель часто невольно ловил себя на мысли, а сколько же людей уцелеют и выйдут из этого горнила живыми? Кто же достоин выжить? Кому суждено вновь обрядиться в яви, после смены мерности? В какой-то до звона в ушах натянутый миг, Марсель взял да и стёр в памяти все эти вопросы – просто поднял руку, представил в ней ластик, и – стёр. Он более не хотел ничего ЭТОГО знать! Но он – знал, и видел…
Медленно перелистывая пожелтевшие от времени и передряг страницы ставшей ему изNaчально будильником, а затем и жизненным путеводителем книги, он как молитву повторял впечатавшиеся в сознание слова:
«…по достижении полного совершенства гармонии во всех состояниях бытия энергий во всём интервале до уровня 512 октавы, Землёю по велению Всевышнего Управляющего Состояния и Законов Жизни, будет обретено новое предельное граничное значение более высокого уровня октав энергий, т.е. до 1024 октавы. Именно таким образом осуществится своеобразный качественный переход всех состояний материй в модели Земля на очередной этап своего цивилизационного развития, как управляемый процесс со стороны Всевышнего Управляющего Состояния в рамках иерархии Развития Цивилизаций планетарных моделей с Разуменной ориентацией.»
Марсель знал всю статью наизусть, как когда-то знал басни Крылова; по велению сердца и души тянулся он всем своим сознанием к пониманию смысла существования человека, и – не находил его в прошлом. Да и как можно было отыскать смысл жизни в – прошлом, когда интервентская система управления разводила людей примерно так же, как люди разводили скот или рыбу! Люди были безмолвными тварями у животноводов, а тех, кто не желал следовать правилам системы, та безжалостно уничтожала физически, дабы их генетика не возродилась никода.
Понимание этого вдруг, словно всплеск, всколыхнуло сознание Марселя, ослепительно вспыхнув и осветив неактивированные участки мозга, и, казалось, что жизнь его – оборвалась, а сердце его – остановилось. Он упал, задохнувшись как от жёсткого удара поддых, и никак не мог вновь заставить автомат сработать на забор в лёгкие этой мерзкой дыхательной смеси, называемой «воздух». Мучительно шли минуты, и с ними уходила и сама возможность прошлой жизни, а Марсель неподвижно лежал на полу душевой кабинки, словно расплескавшееся от взрыва СверхНовой звёздное вещество – с широко раскрытыми Правдой глазами. «…Нет ничего страшнее утраты смысла жизни, и никто из людей её не минует…» Он мучительно искал смысл в происходящем. Вдруг что-то встряхнуло всё его тело с такой силой, что Марсель резко сел и зашёлся в судорожном кашле, расправляя лёгкие. Сердце бешено билось, и он даже прижал ладонь к груди, пытаясь успокоить ошалевший орган. Прошло несколько долгих минут, пока он восстанавливал дыхание. Наконец, всё, казалось, пришло в норму – Марсель грязно выругался, но тело его было ещё слабо, и он пока не стал подниматься с полу. «Как проявить человеческую любовь к другому живому человеку, как проявить разумное милосердие к представителям других каст и рас?» – лихорадочно думал он, осмысливая прочитанное у авторов Новых Знаний. «Какой вклад могу я внести в формирование будущего истинного человечества? Ведь я – НИЧТО! Я – ноль, пустота, химера, программа, блеф!» – в тихой истерике продолжал метаться он, не находя пока для себя ответа. Со стороны же казалось, что он просто глубоко задумался и неподвижно сидит на полу, но на самом деле внутри него шла ожесточённая борьба, и выйти из неё живым он мог только в одном случае…
«Я понял!» – вдруг словно что-то толкнуло его изнутри, и все его нестыковки, непонятки, нескладухи – все они как бы рассыпались словно воздушная кукуруза. То, над чем он так мучительно и долго размышлял – вся эта дребедень о смысле жизни, о предназначении, о морали – всё это вновь оказалось банальной ложью самому себе, и более оно НЕ ИМЕЛО НАД НИМ ВЛАСТИ! Он, как единица измерения, не пополнит печальный список «человеческого дефолта» Земли. Вот теперь, в этот самый миг, после стенаний и метаний, смысл жизни открылся ему во всей своей предельной простоте:
- словно капля дождя на ладони,
- словно эхо в заброшенном доме,
- словно жемчуг скупой слезы,
- словно бренность пустой молвы,
- словно радостный детский смех,
- словно несовершённый грех!
Марсель не по годам тяжело поднялся на ноги, и взгляд его упал на фото отца – тот, казалось, внимательно смотрел на своего взрослого сына, и был явно доволен результатом. Марсель, ещё покачиваясь от произошедшей «смены такта», весело подмигнул отцу, а с ним – и Творцу, и уверенными шагами направился в университет – менять избранную профессию…
Спустя годы Марсель собсвтвенными глазами увидит разрушение Лазурного Берега, где в первоклассных ресторанах самых роскошных курортов он проходил стажировку у именитых мастеров своего дела, и где после окончания практики задержался на добрый десяток-полтора лет; эта мечта туристов, дорогая витрина бриллиантов-и-мехов, вилл-и-яхт-и-джетов, женщин-и-мужчин-и-нелюдей, это прибежище продажных душёнок и безумных убийц, эта клоака, этот вертеп, – в одночасье! – был безжалостно стёрт с лица возрождающейся Земли, как гнойник. Епитимья, как некий условный программный алгоритм по ведущим направлениям происходящих изменений, отчасти непосредственно касающихся жизни людей как таковой, …как Всевышнее справедливое наказание за предыдущее порочное бытие, …яко «Приговор большинству ныне живущих» людей, как …управляемый процесс Всевышнего Управляющего Состояния – каждому предстояло пройти через её очищающее горнило.
Марсель вспомнил слова Шопенгауэра, который, ссылаясь на Аристотеля, объяснял, что «если центр тяжести жизни человека «вне его»: в имуществе, в чине, жене, детях, друзьях, в обществе и т.п., то его счастье жизни рушится, как только он их теряет или в них обманывается».
И вот когда всё было позади, и на месте шикарного курорта зыбилось лишь безобразное месиво из пальм, машин, яхт, и вилл – то есть всего того, чем, в отличие от Шопенгауэра, на тот момент измеряло ценность жизни большинство населения Земли, когда Марсель потерял всё, что имел, он облегчённо вздохнул и добровольно принял участие в спасательной операции, разыскивая средь обломков былой роскоши любые признаки жизни, и искренне радовался каждому спасённому им существу. Во время этой спасательной операции судьба свела его с Арнелем Кето, тоже русским, и тоже французом, весьма необычным человеком, ставшим впоследствии его близким другом.
По прошествии же еще некоторого количества лет, оба друга не только увидят, но и помогут организовать резервации, в которые будут «приглашены» определённые представители элит. Оба друга будут участвовать в развертывании технологий обеспечения изоляции тех районов, которые подвержены изменению формы пространства рассеивания новых радиационных базовых частот, чем формируется территория гарантированного жизнесопровождения. В таких новых условиях сопровождения не-интегрируемые быть не могут, поэтому они сами сторонятся этих территорий.
До основания «La Patrie» оставалось не так уж и долго. Марсель скоро поделится этой идеей со своим новым другом, и они оба загорятся её воплощением. – в природе нет ничего нецелесообразного! Лазурный Берег – прощай, здравствуй – Родина…
Декабрь 2020
Марина Валяева
